Конечно, слово человеческое далеко не то же, что Слово Божие и слова Божии, о чем и учат святые отцы, однако Священное Писание и Православная Церковь свидетельствуют, что человек сотворен по образу и подобию Божию и, следовательно, слова человеческие тоже имеют свой первообраз в Боге. Отрицать это подобие — значит впадать в крайний рационализм, утверждение какой-то вне-божественности, абсолютной автономии человеческого разума, мыслей и слов от Бога. Но разве есть чему-либо кроме греха, источник или первообраз вне Бога? Отрицание сообразности мира, в частности, человека, его мыслей и слов Богу, Божественным вечным идеям - энергиям, о которых говорили так ясно святые отцы, незнание или при формальном знании духовное неприятие нетварных Божиих идей (логосов) - энергий - это и есть духовная основа, и причина имяборчества, причина обвинения имяславцев в обожении букв и звуков. Трудно было поверить имяборцам. что дело не в буквах и звуках, а в чем-то таком, чего они попросту опытно-религиозно не знают и представить себе не могут.
Спор шел не о буквах и звуках, а именно о внутреннем содержании Имени Божия, об истине, об идее, в нем содержащейся. Но и идея эта, будучи именем, не есть отвлеченная идея. Она находится в особом отношении как к именующему, так и к именуемому. Вопрос заключается в том, кто является субъектом имени: именующий или именуемый, конкретнее, когда речь идёт об Именах Божиих: от человека или от Бога, происходит Имя Божие, тварно оно или Божественно? В этом и было острие спора. Решения у имяславцев и у имяборцев прямо противоположные.
Иеромонах Антоний Булатович писал: «...условных знаков и букв, коими выражается Божественная Истина и идея о Боге, мы не обожаем, ибо сии буквы и звуки не суть Божественное действие Божества, а действие человеческого тела». (Апология веры во имя Божие и во Имя Иисуса, М., 1913, стр.180).
Итак, буквы и звуки суть действия человеческие, а идея, по мысли имяславцев, есть действие Божие.
Аналогично обстояло дело и с двумя другими обвинениями. Утверждение, что имяславцы почитают Имя независимо от Именуемого, не имеет абсолютно никаких основании в имяславческих текстах и также неоднократно опровергалось имяславцами. Совершенно так же обстояло дело и с обвинением в отождествлении Имени Божьего с Самим Существом Божиим. Имяславцы прекрасно сознавали и писали об этом, что их учение об Имени Божием, которое они понимали как энергию Божию, неразрывно с православным учением о Божественных энергиях вообще. Называя Имя Божие Божественной энергией и усматривая аналогию своего учения с учением св. Григория Палами о Божественных энергиях, имяславлавцы просто не могли ни отрывать Имени - энергии от существа, Божия, ни отождествлять Его с Существом Божиим, как неотделима от Существа. Божия и не тождественна, с ним всякая Божественная энергия.
Ясно, что обвинения имяславцев в том, что они:
1) отделяют Имя от Бога;
2) отождествляют Имя с Божественной Сущностью;
З) утверждают, что Имя Божие есть Божественная энергия, - все эти три обвинения взаимно исключают друг друга. Но что удивляться сюрпризам имяборческого рационализма, доходящим до абсурда! Противники св. Григория Паламы бросали ему точно такие же взаимоисключающие обвинения. Законы еретичествующего рационалистического рассудка за шесть веков не изменилась. Имяславцы, в отличие от своих противников, будучи логически последовательными, начисто отрицали как отождествление имени с сущностью, так и отрыв от нее, твердо став на. том, что Имя Божие есть Энергия Бога.
Из всех обвинений имяборцев соответствовало действительности одно: имяславцы утверждали, что Имя Божие есть Божественная энергия. Есть ли Имя Божие действие Божие или человеческое - в этом подлинная, если отбросить нелепые обвинения, догматическая сущность имяславческих споров.
Обратившись к писаниям святых отцов, к литургическим текстам, к Православному Катехизису, нетрудно обнаружить, что огромно число свидетельств святости, надмирности, Божественности Имени Божьего, того, что Сам Бог открывает Свое Имя людям, что Имя Божие есть Божественное Откровение. Эти свидетельства несовместимы с утверждением. что Имя Божие есть продукт человеческой деятельности. Не будем здесь приводить эти свидетельства. Они собраны в замечательной книге о. Антония Булатовича «Апология веры во Имя Божие и во Имя Иисуса».
Что же целому сонму святых свидетельств могли противопоставить имяборцы? Самым серьезным и даже единственным серьезным их аргументом является ссылка на учение о «примышлении» пли «измышлении» в полемике с еретиком Евномием.
Евномий утверждал, что сущность Божия до конца, выразима в Божиих Именах, которые открыты людям Богом, и потому сущность Божия человеком вполне и до конца познаваема. Св. Григорий Нисский, опровергая эту ересь, в частности, писал: «изобретать существующим предметам служащие к их обозначению слова и наименования принадлежит получившим от Бога способность мышления людям, которые всегда по своему произволу, для яснейшего представления предметов, изобретают известные речения, указывающие на их свойств». Эту способность св.Григорий называет «примышлением».
«Имя Божества, - пишет св. Григорий, - изрекается людьми посредством примышления для обнаружения превышнего могущества».
Именно на этом учении строит свою борьбу против имяславия главный идеолог имяборцев проф .Троицкий, а вслед за ним и архиеп. Серафим (Соболев).
Проф. С. Булгаков, возражая Троицкому в его апелляции к св. Григорию Нисскому и его учению о «примышлении», указывал, что хотя св. Григорий Нисский действительно писал о том, что произведение имен есть дело человеческое, это не может, однако, давать оснований для опровержения имяславчества. Во-первых, в богословском споре отдельное, частное мнение, хотя бы и святого отца, не может иметь безусловного решающего значения. Св. Григорий Нисский учил, в частности, и об апокатастасисе (т. е. о всеобщем спасении твари), но Церковь не приняла это учение в качестве общецерковного. Можно добавить, что известно немало случаев, когда св. отцы в своих частных богословских мнениях противоречили друг другу. Частное богословское мнение не есть догмат.
Во-вторых, Булгаков ссылается на исследователя богословия св. Григория Нисского В. Несмелова, который говорит о том, что св. Григорий пишет не как богослов-систематик, а как проповедник, полемист, апологет и что ему приходится самому в процессе спора впадать в крайность, в односторонность, в противоречие. Булгаков пишет, что св. Григорий в полемике с Евномием, который рационалистически отождествляет имена с сущностями, противопоставляет ему рационализм противоположного характера - совершенно отделяя имена от сущностей. «Имена исходят от нас», - говорит св. Григорий. Имена оказываются лишенными внутренней связи с тем, что они означают и, таким образом, сами имеют значение только для человеческого мышления. Булгаков указывает на то, что эта скептическая позиция свойственна св. Григорию лишь в отдельных поворотах его мысли и находит у него важные дополнения и изменения. Св. Отец говорит в то же время и о том, что название согласуется с предметом, или с природой вещей, что существует «подобоименность человеческого с вечным, «Божественного с нашим». «Для св. Григория Нисского, - пишет Булгаков, - слово несомненно не является лишь человеческим измышлением, оно находится в некотором положительном, существенном отношении к вещам». Но каково именно это отношение в этом-то и заключается существо спора.
Отнести св. Григория к имяборцам было бы совершенно неверно. На это указывает самое существенное в его учении - его мистическое отношение к Именам Божиим. Св. Григорий пишет: «тайна благочестия состоит собственно в исповедании имен Божиих». Как это непохоже на имяборческое рвение противников имяславия, доводившее их до попирания ногами (в буквальном смысле) написанных имен Божиих. Невозможно назвать исповедание Имен Божиих тайной благочестия, если под Именами Божиими разуметь лишь человеческие измышления. На Именах Божиих, согласно св. Григорию, утверждается вера наша. «Если св. Григорий не неуязвим в философии, - пишет С. Булгаков, - то религиозно он совершенно свободен от рационализма, ставя почитание Имен Божиих в один ряд с таинствами церковными, и не ясно ли, что здесь он находится на линии имяславия».
Здесь нужно заметить, что С. Булгаков, в принципе споря с Троицким, соглашается с ним, в частности, в том, что учение о «примышлении» противоречит имяславию. И напрасно. Каким образом учение о «примышлении» органически является частью учения, и именно имяславческого учения, об Именах Божиих - об этом речь ниже.
В споре с Булгаковым Троицкий не может отрицать почитания в Православии Имен Божиих. Однако он продолжает при этом настаивать на их тварности, проводя аналогию с почитанием в Православии икон, являющихся результатами человеческого труда. Вместе с Троицким и некоторые другие противники имяславия признают за Именами Божиими такое же достоинство, как за святыми иконами. В этом случае спор приобретал такую форму: что суть Имена Божий - энергии Бога или словесные изображения, созданные человеком? Это наиболее отчетливая и свободная от клеветнических и других пристрастных наслоений и потому наиболее интересная в чисто богословском отношении постановка вопроса.
Несомненно, в св. иконах есть человеческое творчество. Но разве имяславцы отрицают человеческое начало в Именах Божиих? Они признают, что буквы и звуки Имен Божиих суть действия человеческие.
Человеческими действиями, однако, являются не только буквы и звуки, - то же самое можно сказать и об образах и понятиях, часто туманных, неясных и произвольных, порождаемых человеческим сознанием при призывании Имен Божиих. Не случайно св. Отцы, делатели умной молитвы, предостерегают от человеческих фантазий, связанных с молитвенным обращением к Богу. Значит, и в самой идее, во «внутреннем» слове, содержащемся в произносимом устно или мысленно, или в написанном Имени Божием, может содержаться нечто от человеческой, т. е. тварной умственной деятельности, иными словами, наряду с тварными буквами и звуками Имя Божие призываемое содержит и тварную идею.
Имя Божие в определенном смысле, точно, есть икона. Но разве св. икона есть произведение только лишь иконописца? Подлинная икона не плод фантазии иконописца, а всегда результат откровения, явления образа, иконописцем увиденного и воспроизведенного кистью и красками. Известно, как боролась церковь со всяческим человеческим произволом в иконописании, как бережно сохраняла в иконописном каноне явление Первообраза.
Икона создается не только иконописцем, а в первую очередь Самим Первообразом, который в иконе присутствует энергиями.
Точно так же, как нетварный Образ Божий присутствует в тварном образе, так же нетварное Божественное и страшное Имя Божие присутствует в тварном сознании, в тварных буквах и звуках нетварного Имени, которые и есть то «примышление», о котором пишет св. Григорий Нисский. Оно не только не отрицает нетварного Первоимени. но и предполагает Его, и религиозно оправдано им, как тварный образ предполагает Первообраз и им оправдан.
Тварные имена возникают в сознании человека именно в силу откровения Имен Божиих. Степень, мера. усвоения этого откровения зависит от духовно-нравственного состояния человека и человечества, но как в каждой иконе, пусть и несовершенной, присутствует Первообраз своими энергиями, так и в каждом тварном имени присутствует Именуемый Своей нетварной энергией, Своим нетварным Именем.
Таким образом учение, об Именах Божиих как об иконах, отнюдь не ниспровергает (как это кажется' рационалистически настроенным имяборцам) учения о нетварных Именах Божиих, а признание Божественности Имен Божиих не отрицает того, что их тварная природа идея, звуки, буквы есть словесная икона, в которой нетварное Имя присутствует.
Имена Божии и нетварны как Божественная энергия, как откровение для твари, о котором так ясно говорит Святая Церковь, и тварны - как человеческие именования этих вечных Имен, Идей, Образов.
Согласно Православному учению в Боге следует различать Ипостаси, Сущность и все то, что окрест сущности - божественную энергию, мир Божественных энергий - идей, тех, которые по слову св. Григория Богослова и других святых Отцов являются первообразами твари. В отношении к Богу они суть Его образы, Его отображения, Его Имена. Мы не можем сами собою познать их, так как не знаем Божественной Сущности и не можем знать ее. Поэтому Сам Бог открывает нам Свои Имена.
Собственно всякое подлинное имя для именующего, для призывающего может быть только открыто ему, а не придумано, не сконструировано им, не выведено из себя без участия призываемого, так как мы не знаем сущности призываемого, а имя, если оно действительно связано с сущностью, а не есть произвол, кличка, имя есть энергия сущности, ее объективация обнаружение. Мы не знаем не только друг друга, но и самих себя, наша собственная сущность не открыта вполне нашему сознанию. Поэтому нам неизвестны и наши собственные имена, которые предвечно существуют в замысле Божьем о нас. Поэтому в крещении человек получает имя какого-либо святого, в монашестве - имя другого святого, при пострижении - в схиму может быть дано третье имя. На Западе существует обычай давать при крещении несколько имен. Конечно все эти имена, будучи отнесены именно к определенному человеку и приняты им в качестве своего имени, таинственным образом связаны с его вечным именем, существующем в замысле Божием, но ни одно из этих имен не отображает его в совершенстве, как и эмпирическая внешность далека от того аспекта образа Божия, который напечатлен именно на данном человеке и ни на ком другом.
Но кто же может открыть человеку его собственное имя - единственное, вечное, соответствующее тому аспекту образа. Божия, который напечатлен на этом человеке и без которого будет неполон церковный собор? Конечно, только Тот, Кто совершенно знает его, т. е. Творец, как и говорит об этом слово Божие: «побеждающему дам вкушать сокровенную манну, и дам ему белый камень и на камне написанное новое имя, которого никто не знает, кроме того, кто получает» (Откр. 2: 17). Сокровенная манна Боговедения непосредственно связана с новым именем — это тот неповторимый дар Божий, который приносит каждый из спасенных людей в сокровищницу соборного Богопознания. в полноту напечатленного на твари образа Божия. Все мы призваны к тому, чтобы войти в полноту замысла Божьего о нас, стать живым, хотя и тварным, но обоженным именем Божиим, вместилищем дарованного нам нетварного имени Божьего, стать живой иконой, совершенным напечатлением дарованного нам нетварного образа Божия.
Имя есть собственное имя, а не только отвлечённая идея, слово, буквы, звуки благодаря тому, что оно связано с сущностью именуемого. Именуемый сам пребывает в своем имени, как и в образе, своей энергией. Имя Божие - Божественная энергия, и потому оно есть онтологическая возможность Богопризывания, Богопознания, встречи, приобщения твари Богу. Вечная Божественная энергия может созерцаться человеком как Слава Божия, как действие Божие в твари, как благодать, как свет, как Божественное естество, причастниками которого мы призваны стать (2 Петр. 1: 4). При призывании Бога она есть онтологическая возможность Богообщения.
Тварное имя состоит из звуков - фонемы, членораздельного состава - морфемы и идеи в них заключённой - синемы. Но если не присутствует в этом сам именуемый своей энергией, то это еще не имя, а некая отвлеченная мысль, как-то нами субъективно соотносимая с именуемым, но не имеющая к нему объективного отношения. На неё именуемый не отзовется.
Поэтому Господь Сам открывает твари Свое Имя, как и говорит нам об этом слово Божие. Открывая Свое Имя, Господь влагает в умы человеческие идею, этому Имени соответствующую, как, например, с именем «Сущий» связаны мысли, представления человеческие о бытии. Идея, вложенная в сознание человека, усваивается им в меру его духовного возраста. Возрастая благодатью Божией, человек в призывании Имени Божьего сквозь звуки и буквы, и мысль тварную все более и более постигает идею Божественную, т. е. собственно Имя Божие.
Так Господь открыл Свое вечное Имя - Иисус. Оно имеет звуки, которые меняются каждый раз, как это имя произносится даже одним и тем же человеком, оно имеет свой состав – морфему, которая различна в разных языках, оно содержит идею: «Бог – спасает», которую каждый понимает в свою меру. Все это, будучи тварным, изменяемо, но оно заключает в себе и собственно Имя, вечное и неизменное, уготованное прежде сотворения мира, вечную Божественную энергию - идею, которой в нашем тварном сознании соответствует идея «Бог – спасает». Эта тварная идея есть образ Первообраза, оттиск его на тварной природе, сосуд, его вмещающий. Внутри же этой тварной мысли горит огонь Божественной идеи - страшного Имени Божьего, мысль эта есть его икона, образ его нерукотворенный, Богом созданный и на тварной природе нашего сознания напечатленный.
Существует совершенно ясная аналогия между воплощением Бога Слова, между соотношением Божественной и тварной природы во Христе и соотношением Божественного и тварного в Имени Божием. Логос воплотился, приняв человеческую природу, дух и тело в свою Ипостась. Точно так же и нетварное Имя Божие, энергия Божия, соединяется с человеческой идеей (словом мыслимым) и звуком (словом, произносимым), или буквами (словом написанным), короче - с тварным телом имени.
В отношении Боговоплощения история знает ереси, искажающие ис-тинный Православный образ Боговоплощения, засвидетельствованный Халкидонским Собором. Существует аналогия и здесь между различными христологическими учениями и различными учениями об Имени Божием. Имяборческое утверждение, что Имя Божие есть простое человеческое имя, такое же, как и любое другое, имя любого человека, соответствует в истории несторианской ереси, видящей во Христе только человека.
Обожение букв и звуков Имени Божьего, в чем обвиняли (несправедливо!) имяславцев, соответствует монофизитству, отрицавшему тварную природу во Христе.
Само же имяславие можно сравнить с Халкидонским исповеданием двух природ во Христе, в единой Ипостаси Слова Божия. Имяславцы утверждали, что Имя Божие нетварно, но в то же время признавали и то, что оно облечено в тварную природу - звуки и буквы. Объективности ради надо сказать, что все же была у имяславцев неточность в их исповедании - точнее, недоговоренность, которая могла вызвать возражения у их противников, опирающихся на учение св. Григория Нисского о примышлении имен. Имяславцы в начале споров упускали, что Имя Божие облечено не только в тварные буквы и звуки, но и в тварную мысль, о которой говорили имяборцы и не только они, но и Великие Отцы Церкви в своем учении о примышлении. В этом пункте противники имяславия обоснованно могли подозревать, что имяславцы обоживают человеческую несовершенную и тварную мысль о Боге. Религиозно почитая Имя Божие и признавая облеченность его в тварную природу, философски имяславцы недостаточно ясно различали Божественное Имя – Идею - Энергию и напечатление этого Имени на тварном сознании, тварную идею о Боге, которая есть образ Идеи Божественной. Так Антоний Булатович в ранних своих работах писал, что всякая идея о Боге есть Бог, но при этом он, конечно, имел в виду нетварные Божественные идеи, умалчивая, однако. о идеях тварных, не проводя ясного различия между ними. Если продолжить аналогию с христологическими спорами, то это напоминает аполлинарианство. в котором воспринятая Христом тварная природа неполна, в ней отсутствует тварный человеческий дух, место которое в человеческой природе, по учению аполлинарианцев занимает Логос. Таким образом, нужно понять и некоторые положительные мотивы противников имяславия, опасавшихся присвоения божественного достоинства тварным реальностям, отнюдь не забывая, однако, что рвение не по разуму, проявленное на этом пути, привело некоторых из них в конечном итоге в имяборческую ересь. К сожалению, обвинения имяславцев не ограничивались справедливыми замечаниями, а носили характер нежелания понимать своих идейных про-тивников и стремления приписать им вопреки очевидности, такие ереси, в которых те не были никоим образом повинны.
Неточность в исповедании имяславцев была устранена ими довольно быстро. 0. Антоний Булатович в своей книге, вышедшей уже в 1914 г., «Моя мысль во Христе» пишет: «...Господь Бог словесной Деятельностью Своей воплощается, так сказать, в идеи и слова человеческие», «...мы называем Имена, Божии Богом, ибо, хотя Имена Божии образованы словами и идеями тварными, но в них всегда сияют, хотя и не всегда созерцаются нами лучи словесной Деятельности Божества, которые исполняют сии тварные идеи Духом и Жизнью, Истиной и Благодатью, и Благоволением Божества"». В этих словах дано точно православное, «халкидонское» исповедание двух природ Имени Божьего. Тварная идея ограничена, и выражает символически Божественное содержание лишь по одной его какой-то стороне. По этому содержанию и отличаются имена твари от Имен Божиих.
Нечувствие, невидение, непонимание этого содержания и составляет существо имяборческого восстания на прославление Имени Божьего. Приведем отрывок из книги о. Антония «Моя мысль во Христе», в котором прекрасно изложена суть спора об Именах Божиих.
«Итак, Имена Божии по естеству своему - непостижимы, требуют в себя веры, как то изъявил Св. Златоуст, суть в противоположность именам че-ловеческим: Свет, Бог непреодолимый, нетленный, Сый и Живый, как то засвидетельствовал Св. Симеон Новый Богослов. Но вот ныне имяборцы, дабы легче опровергать Божество и Божественную Силу Имен Божиих, отрицают таинственную сущность Имен Божиих и, основываясь на том, что Истина о Боге символически выражается какой-либо тварной идеей, и эта идея символически выражается звуками человеческого языка, основываясь на этом, они хотят и во всяком Имени Божием видеть только символ - звук и идею, Истину же, выражаемую сим символом, не считать за сущность Имени Божьего, а как бы стоящей независимо от него. …Возьмем для примера слово «Отец», разве можно сказать, что это слово всегда есть Имя Божие? Слово это всегда состоит из двух звуковых слогов, выражающих идею отечества, но в таком виде оно еще не есть Имя Божие, а делается Именем Божиим лишь тогда, когда кто - либо отнесет это имя к Богу и оно исполнится внутреннего содержания мысли о Боге. Мысленное всякого имени составляет его сущность, которая символически выражается именуемой идеей по какому - либо одному свойству. По этой сущности и различаются имена человеческие от Имен Божиих, и то же имя – «отец», когда его относят к людям, бывает по святому Симеону – словом текучим и пустым, а когда его отнесут к Богу, бывает «Светом». Из этого рассуждения совершенно ясна ложность мудрования имяборцев будто всякое Имя Божие состоит только из звука и выражаемой им идеи, ибо в таком безотносительнм виде имя остаётся только никому не принадлежащим именем, а Именем Божиим делается лишь тогда, когда будет отнесено к Богу и исполнится мысли о Боге… Итак, сущность всякого собственного имени составляет, во-первых, мысль о лице, к коему это имя относится, и эту мысль встречает сознание себя во имени своем того лица, к коему это имя относят. Итак, теперь совершенно понятно, почему Св. Симеон называет относимые к Богу Имена – Светом и Богом: потому, во-первых, что Бог встречает каждое призывание Его Имени Сознанием Своим, Энергией Своей, и потому, во-вторых, что всякая истинная мысль о Боге есть дарование Его, есть Его Откровение».
Если изложение этих мыслей о. Антония и требует некоторого терминологического совершенствования, то содержание их представляется православно безупречным, абсолютно свободным от выдвигавшихся на него обвинений и, в свою очередь, точно обличающим сущность заблуждения имяборцев.
Не будь замутнённости «имяславческих споров» человеческими страстями, истина почитания имени Божьего ясно открылась бы соборному разуму Русской Церкви.
История имяславческих споров явила собою пример того, как вопрос в принципе ясный для Православного воцерковленного сознания может быть замутнен человеческими страстями и клеветой. Ревность об истине становилась ревностью не по разуму, приводившей споривших к нежеланию слушать и к непониманию противной стороны. Очевидно ,что такой столп имяборчества, как архиеп. Антоний (Храповицкий) находился под наваждением от рецензии .полной клеветнических измышлений, инока Хрисанфа, а архиеп .Серафим (Соболев) споря. по существу, не с имяславием, а с такими его защитниками как С .Булгаков и П. Флоренский, имел в виду развенчанием имяславия нанести удар по учению о Софии, которое с имяславнем, однако, внутренне никак не связано. Единственный труд о. Булатовича, на который ссылается архиеп. Серафим — это самая ранняя книга «Апология...», причем неизвестно, читал ли ее владыка целиком, или берет цитаты из сочинений имяборцев, как это обычно делают большинство противников имяславия.
Темные силы, спровоцировавшие «имяславческие споры» - те же самые, что оторвали Римскую Церковь от полноты Православия, затем развили в Западном мире, лишенном благодатного церковного окормления, рационализм и чувственность, ставшие основой секулярного мировоззрения, рассудочного и материалистического.
Западнический дух не раз восставал на Православную Русь и с помощью вооруженной силы интернациональных интервентов, и в виде различных лжеучений от ереси жидовствующих до марксизма и современного позитивизма.
Когда образованное Российское общество начала XX века было уже смертельно отравлено рационализмом и материализмом и само усердно растлевало иные, еще здоровые слои русского народа, этот яд был подмешан к чистому источнику Церковного учения в виде имяборческих измышлений западнически настроенного рационалистического и позитивистского ума .
Похулить Имя Божие, страшное и святое (Пс. 98: 3), по многократному свидетельству Св. Писания и св. Отцов непридуманное людьми, но открытое им Самим Богом, о нем же "всяко колено поклонится небесных, земных и преисподних" (Фил. 2: 10), объявить его таким же, как и прочие человеческие имена. — вот к чему стремились богоборческие силы, на руку которым вольно или невольно сыграли имяборцы.
Спасается человек, соединяется со своим Творцом Св. Таинствами Церковными и молитвой. «Чашу спасения прииму и Имя Господне призову» (Пс. 115: 4)», —говорит Псалмопевец. Воспрепятствовать благодатно-таинственной жизни богоборчество тщится всеми способами - разрушением храмов, гонениями. Антихрист, пришедший в мир, попытается и вовсе прекратить «жертву и приношение». Но с молитвой внешним запретительным образом бороться невозможно. И вот являются в преддверии внешних гонений хулители Имени Божьего. Цель темных сил понятна - сделать молитву бездейственной, ибо если не верить в святость, божественность и силу произносимого Имени, считать его человеческим произведением, а не Божиим Откровением, Божиим действием, то по неверию будет бездейственной и молитва, или хуже того вменится в осуждение и в грех как вменяется в грех кощунственное отношение к иконам или недостойное приобщение Святых Тайн.
Господь говорит об уверовавших: «Именем Моим бесы ижденут» (Мк. 16: 17), а «все естество ангельское беспрестанно славит Пресвятое Имя» (Акафист Иисусу Сладчайшему). Это страшное для бесов оружие и пытаются выбить из рук воинства Христова хулители Имени Божьего, сея ложь и клевету, разделения и расколы, препятствующие выяснению Православной истины. Имяборцы не имеют уверенности в своей правоте. С. Троицкий говорит иногда как имяславец. И архиеп. Никону кажется, что спор с о. Антонием Булатовичем чисто терминологический (Архиеп. Никон. Мои дневники, 1916 г.). И суд церковный оправдал имяславцев, и Собор должен был, казалось, приступить к серьезному рассмотрению вопроса, вот-вот и дух заблуждения не устоит, и Церковная истина обрящется во всей чистоте! Но нет, темным силам было попущено еще долго мучить тело Св. Церкви, и только ещё предстоит соборному разуму Церкви выразить православную истину о святом и страшном Имени Божием в чётких догматических определениях.